КОНЬ ИЗ ПАЛОЧКИ
В детском саду готовили новогодний утренник. Мне наша воспитательница поручила роль царевича. Я появлялся из-за угла скачущим на палочке с конской головой, используя свои пару копыт вместо положенных по норме четырёх, на боку – меч, на голове – склеенная корона, за спиной плащ чуть пониже коротких штанишек. Я выезжал, приезжал, говорил какие-то недлинные слова. Пока шли репетиции, я вошёл в роль, слов было мало, я их выучил быстро, хлопот со мной воспитательница не испытывала. Был серьёзный стимул - любовь к девочке из нашей группы, из-за которой я очень переживал по двум поводам: её высокого роста и моих штанишек на проймах. Я не так расстраивался, что они выше колен и я в чулках, но вот отсутствие ремня, такого важного мужского атрибута, огорчало буквально до слёз, и я очень завидовал отцу, у которого на брюках ремень был. Девочка звала меня «Вовка-морковка». С одной стороны это звучало как дразнилка, с другой всё-таки намекало на ответный интерес. В этих обстоятельствах роль царевича становилась жизненно необходимой: вот я сыграю, и она увидит...
Вечером мама пришла забирать меня домой, и, пока мы возились у шкафчика с одеванием, мама слушала воспитательницу, которая хвалила Вову за то, как он себя вёл, помянула про съеденную целиком утреннюю кашу, понимая, что это особенно важно для мамы, считавшей, что я плохо ем. И, кстати, пригласила на утренник: «Вова у нас будет царевичем, скачущим на лошадке, приходите обязательно, у него хорошо получается, он у нас артист».
Нашу воспитательницу звали Валентина Борисовна, а фамилии я не помню. Я и сейчас с особым тщанием выговариваю эти два слова, а маленькому человеку такое сочетание звуков вообще неподъёмно. Мы её звали Тина-Ботинна. Поэтому прощаясь, я сказал: «Доти-тани, Тина-Ботинна», что и означало – до свидания, Валентина Борисовна. «До свидания, Вова», – ответила она...
Радостная мама пересказала детсадовские новости про кашу и царевича на конской палочке отцу, пришедшему с работы. Уставший за трудовой день, включивший ещё и вечерний институт, отец, узнав о моей роли, сказал жене: «Какое дурацкое занятие – скакать на палочке, это только для маленьких, глупее не придумаешь». Жили мы тогда в девятиметровой комнате, и я случайно услышал не предназначенные мне слова отца.
На следующий день – «генеральная» репетиция. Стою я в своём придворном одеянии за углом с конём-палочкой, а настроение что-то не то. Пора выезжать, а я не могу. Выглянула из-за угла Тина-Ботинна: «В чём дело, Вова? Мы тебя ждём!» Я молчу. «Что-нибудь случилось? Ты будешь скакать?» Я отрицательно покачал головой...
Сколько ни допытывалась воспитательница, я ничего не сказал. Вечером пришла мама, спросила у неё, как прошёл день. – «Всё хорошо, вот только Вова почему-то расхотел быть царевичем на нашем празднике. Почему – не пойму. Отказывается – и всё. Жаль, так хорошо получалось... И кашу утром не доел».
А на утреннике так и поехал вместо меня другой царевич, не считавший зазорным быть маленьким.
